asterdie

Я - внучка репрессированного Андрея Федоровича Сорокина. Мой дед никогда не держал меня на руках. Моей маме было всего две недели, когда его темной ночью 38-го посадили в "черный ворон" и навсегда увезли из дома. Ему было всего 25… Первое издание книги было репринтным, в 90-м году. Плохая газетная бумага, тонкие обложки, краска. от которой пачкаются руки. И две ночи напролет без сна. Проглотила, и окаменела. Конечно, кое-что мы знали о том, что было там, на окраинах российской империи в 37-м и далее, до смерти усатого горца. Был просочившийся каким-то невероятным образом в роман-газете "Один день Ивана Денисовича", который, до того момента. как был изъят из библиотек, был зачитан до дыр. Далее - пустота, вакуум, выкидыш истории. "Ивана Денисовича", которого смогли собрать у подписчиков роман-газеты под грифом "совершенно секретно" и "ДСП" закрыли на новый срок. Тогда казалось - пожизненный.Но 90-е годы открыли шлюзы, и "Иван Денисович" вернулся, и новые появились, те, которые и не мечтали когда-нибудь стать известными. И на этой волне "Крутой маршрут" был первым, на самом гребне этой волны. Мы вместе с автором прошли тогда этим самым маршрутом, и ужаснулись. Это как же можно было не любить свой народ, чтобы выстроить его на этот маршрут в никуда? Не-е-е-е-е-т! Не "не любить", а "бояться". И из-за этого страха - ненавидеть. И уничтожать, не боясь того, что за каждую искалеченную жизнь придется отвечать не на этом свете, так на том. Сколько таких автобиографий, написанных кровью, можно было бы издать, умей каждый из выживших в лагерях грамотно складывать слова? Миллионы. Две ночи на прочтение взахлеб, в бессильных слезах - ничего не исправить! -, и впечатление от книги, которое не померкло до сих пор, по прошествии двух десятков лет. …В 42-м мой дед умер в лагере в Республике Коми от истощения. О его лагерной судьбе я узнала два года назад. Из архива мне пришло письмо: "Похоронен в общей могиле. Место захоронения - не известно". Один из миллионов. Песчинка в людском море. Слезинка в людском горе…